Игорь Тихорский - Лунный свет[ Наваждение Вельзевула. "Платье в горошек и лунный свет". Мертвые хоронят своих мертвецов. Почти конец света]

Чернов обладал феноменальным внутренним чутьем. Мгновенно разглядев нужного человека, он тяжело поднялся и полез знакомиться.

Дима мечтал о спокойствии. Будучи боссом группировки, контролирующей один из городских рынков, центр сбыта наркотиков, Дима прекрасно осознавал, что, захоти кто-либо из крупных авторитетов отнять у него лакомый кусочек, он сделает это без малейших проблем. И единственный фактор, удерживающий авторитетов, — уважение. Уважение к нему, Чернову, к его уму и уникальным организаторским и ораторским способностям. Чернов мог убедить любого в чем угодно и предпочитал убеждать, а не стрелять.

Дима также понимал, что черные, расплодившиеся в бешеных количествах, решения общегородского «совета», повелевшего оставить Диму в покое, не признают никогда. Сходняк также назначил разводящих, дабы улаживать возникающие иногда конфликты, но Дима опять же понимал: если вспыхнет война с черными, разводящие слиняют первыми.

А хотелось покоя.

И Чернов изобрел выход.

Необходим человек со стороны. Посторонний, мечтающий стать авторитетом. Дима предоставит ему такую возможность. Он поставит новичка на свое законное место. А сам отойдет в сторону. Новенький займет трон и официально станет главой группировки.

Сперва Чернов думал инсценировать гибель. Но рассудил, что излишние сложности ни к чему. Проще уйти на покой. Пусть даже все в курсе, что уход — формальность. Зато управлять будет новенький. По советам Чернова, разумеется. На разборки и беседы ездит новенький. И если вдруг кто-то сделает «предъяву», то сделает ее новенькому. И правда, что можно предъявить тому, кто не имеет к группировке отношения? И война Чернова не коснется. А будь он боссом, с него бы и начали.

И вот Дима встретил Мишу. Как в мелодраме.

На десятки метров вокруг Кроткова в воздухе витали самолюбие и уверенность в собственных силах.

Дима элементарно подружился с Кротковым.

Интересы Кроткова заключались в деньгах, деньгах и еще раз в деньгах. Он был романтиком, мечтал о приключениях и верил, что деньги рождают любовь к нему лично.

Интересы Чернова: деньги, спокойствие, группа «ДДТ» и замужние женщины. Он был прагматиком и не придавал любви особого значения.

Если вы думаете: «Конечно, Чернов наврал Мише с три короба», то вы жестоко ошибаетесь. Объясняя Кроткову свой план, Дима не соврал ни слова. Он сыграл на самолюбии — главном чувстве, движущем Мишей.

Бизнесмен согласился почти сразу. Еще бы, стать авторитетом! Добиться признания уголовного мира! Вот это романтика! Тем более когда столь почетный пост не повлияет… «В общем, смогу ли я теперь заниматься делами?»

«Да, конечно, сможешь», — кивнул Дима, жуя бифштекс с кровью, заказанный Мишей, и опять не соврал. Миша смог.

Вот только уважения в уголовном мире не приобрел. Чего по невежеству не заметил.

С командой своей Чернов договорился. Его слишком уважали, да он и не скрывал истинной цели замены: остаться у руля, загрузив проблемами другого.

Кротков визжал от восторга и радости. Вскоре женился. Он ведь остался респектабельным бизнесменом.

И тут возник конфликт. Случилось именно то, чего боялся Чернов. Азеры пожелали взять рынок под свой контроль. И предложили выкуп. Предложили не Кроткову, а Диме. Дима отказал. И умер. Вслед за тем Миша, слабо разбиравшийся в бандитских правилах, стал угрожать расправой. И теперь уже скончались несколько азербайджанцев.

Сами собой всплывают кое-какие вопросы.

Впрочем, коли великий авторитет, презираемый всеми без исключения в этой новой для себя роли, соблаговолил встретиться, пусть он же и постарается на эти вопросы ответить.

Я стоял, прислонившись к резной дубовой двери, ведущей в скромную комнату на втором этаже кротковской резиденции, и пил кофе. Ненавижу кофе.

Сам Михаил удобно раскинулся в глубоком и обтянутом зачем-то полиэтиленом кресле, вот только напряжение в лице мало соответствовало позе.

Супруга грохотала бутылками, роясь в баре, и трещала без умолку.

Я зевнул, махнул рукой, разгоняя сгустившуюся атмосферу внутреннего недоверия (ха-ха), и молвил:

— Итак…

Екатерина выдернула из бара кошмарного вида сосуд и обернулась. В ответ я приветственно поднял чашку.

Кротков вздохнул.

— Я вот думаю, — медленно произнес он, поправляя галстук, — каким образом вышло, что мне, владельцу солидного состояния, другу многих обладающих реальной властью особ, потребовалась помощь вовсе не знаменитого среднего российского милиционера…

— У вас очень тепло.

— Да, отопление хорошее. Уголь. Дикая сумма. Вернее, смешная. В России могут все, стоит лишь заплатить.

— Обратите внимание, сколь умным вы кажетесь в моменты, когда мыслите как профессионал. И сколь глупы, когда пытаетесь изобразить Вито Карлеоне.

Он тонко улыбнулся, не размыкая губ. Он нисколько не походил на молодого кретина, каким смотрелся возле дома Чернова. У меня мелькнула идея, что этот Кротков — всего лишь двойник того.

— Это намек?

— Где там. Колоссальный костюм.

— Благодарю.

— Вы ходите в нем по дому или оделись специально?

— Второе. Я пока недостаточно богат для первого. Месье Лор слишком падок до денег.

— Это кто? — Я пощелкал пальцами, стараясь вспомнить профессию. — Ку… кутюрье?

Молчание. Он, кажется, заснул.

— Дорогой. — Екатерина споткнулась и едва не сорвала шелковую занавеску. — Мы можем купить фильм «Секретные материалы»?

— Нет.

— Нет? Why?

— Брось выпендриваться. Потому, что у меня отсутствуют связи в Голливуде и я не соперник Крису Картеру и студии «XX век Фокс».

— А… — Супруга аж задохнулась. — Я о другом. Купить посмотреть? Или взять напрокат. В общем…

— Кто это посоветовал тебе смотреть такую глупость? — сварливо поинтересовался он и открыл левый глаз.

— Я.

— Простите.

— И вовсе не глупость! Антр ну, дарлинг, там лиссон, веа режут живот и вытаскивают кишки, оф кос!

— Сама поняла хоть слово? Хотя…

— Ах, так! Ну, учти…

— Заткнись, — безразличным тоном скомандовал Кротков и открыл правый глаз.

— Видишь, каково мне?! И приходится терпеть подобное унижение круглые сутки. Кошмар. Я святая женщина, никто не потерпел бы…

Я хмыкнул и глотнул еще кофе. Кротков морщился.

— Закрой-ка, любимая, дверь с той стороны. И поживее, убедительно тебя прошу.

Екатерина плотно поджала губы и величественно покинула комнату, по дороге показав мне язык. Я встал на ее место, отодвинул штору и кинул взгляд за окно. Застывшие без движения, заметенные снегом ели почему-то мне не понравились, и я поспешно отвернулся.

— Садитесь, — Миша указал на кресло напротив.

— Мерси. Вы не слишком устаете?

— От чего?

Я ткнул пальцем в сторону двери, чрезвычайно походя тем самым на мафиози в штатовских боевиках.

— Ужасно. Временами жалею, что вообще женился. Правда, стоит отметить, в целом Катя приносит больше пользы, чем вреда.

— А в самом деле, зачем вы вообще женились?

— Хм… Понятия не имею. Как кофе?

— Прекрасная штука. Кстати, по новым правилам кофе дозволяется именовать и средним родом.

— Кто такое придумал?

— Читал в каком-то журнальчике.

— Бросьте его в урну. Только предварительно подожгите. Готов помочь.

— Между прочим, я так и сделал.

Кротков повторно улыбнулся:

— Мы поймем друг друга.

— Уверен в этом.

— Начнем беседу?

— Угу. Сугубо ко-онф-фиденциально.

— Никита Валентинович, зачем вы меня искали?

— А вы не догадываетесь?..

— Предположим, нет.

— Хорошо. С легкостью объясню. Убийство семерых азербайджанцев пару дней назад (вы, без сомнения, читали или слышали о нем) натолкнуло мое больное воображение на мысль: а не вашей ли группировкой оно было содеяно (или сотворено, как угодно). Тем более когда оказалось, что все семеро принадлежат к группе, столь опрометчиво поспорившей с покойным (мир праху его) Черновым. Я достаточно ясно выражаюсь?

— Вполне. Вы считаете, что я, выполняя свои обещания, отомстил горцам за смерть Димы?

— В яблочко. Слово в слово.

— Что ж, это правда.

От изумления ваш покорный слуга открыл рот.

— Видите, насколько я вам доверяю. Впрочем, следует признать, у меня нет иного выбора.

— Продолжайте, пожалуйста.

— Полагаю, не стоит беспокоиться по поводу разного рода подслушивающей или записывающей аппаратуры?

— Это одно и то же. Подслушивающая и записывающая. Не стоит. Но, если очень хочется, можете беспокоиться.

— Отлично. С вашего позволения, чтобы избежать всех могущих возникнуть проблем, поведаю вам одну историю.

— Очень уж я устал от разного рода историй.